... Я была всегда. Со дня сотворения этого мира и поныне. Не скажу, что меня огорчает данное обстоятельство, напротив – мне нравится быть собой, нравится осознавать то, что я была, есть и буду. В отличие от людей, населяющих мир. Ах, сколько поколений промелькнуло у меня перед глазами – не сосчитать!..

Простите, иногда, когда я начинаю что-то говорить, то забываю об элементарных правилах поведенческой этики. Меня зовут Голди Сэнд. Я долго бродила по миру, но в последнее время мне наскучила профессия странницы и я решила осесть на одном месте. Теперь я – хозяйка придорожной таверны, куда часто заходят люди, подобные мне: такие же любители путешествий и приключений. И я безмерно рада, что, отправляясь в дальний путь или просто проходя мимо, они заглядывают на мой огонёк. Я внимаю рассказам о тех странствиях, что выпали на их долю, а взамен даю всё то, что так необходимо путникам: отдых и вкусную еду.

… Песок мягко похрустывает и пересыпается под ногами. Люблю это ощущение. Медленные и плавные шаги… Быстро ходить по песку практически невозможно. А вот увязнуть – вполне. И только мне решать: выберется человек из песка или нет.

Моя таверна редко бывает до отказа заполнена людьми. Иногда случается, что за день заглянет два-три человека. Именно поэтому я так люблю повитать в облаках, вспомнить то, что видела и слышала, когда бродила по свету. Избранные посетители удостаиваются чести послушать мои истории о городах и странах, быте и нравах других народов.

… Ветер носит песчинки с места на место, играя в одному ему понятную игру. Так и я не могу постоянно находится на одном месте. Движение – вот моё основное состояние.

Я всегда рада посетителям моей таверны. Даже самым необычным и странным. Если удаётся их разговорить, то совершенно точно можно услышать что-то удивительное. Информация – вещь поистине бесценная. Кто-то теряет, а кто-то и находит.

… Больше всего мне нравятся вещи, выброшенные Озером на берег. Я их не коллекционирую, они лежат там, куда их принесла Вода. Но подойти и рассмотреть, потрогать, постараться понять историю каждой интересной находки – занятие увлекательное. К сожалению, не всегда я снова нахожу эти вещи – люди уносят их с пляжа в качестве сувениров на память, редко задумываясь об истинной красоте найденных предметов.

Ближе к закату двери моей таверны закрываются, и я ухожу на песчаный пляж. Провожаю дневное светило, встречаю Луну и звёзды, слушаю, о чём перешёптываются волны озера. В такие минуты не хочется никого видеть и вести пустые разговоры. В такие минуты я становлюсь собой…

Дисклеймер: эта квэнта была написана в марте 2005 года к кабинетке "Тампль: конец игре".

Записки мёртвого тамплиера

Я жив, но это ненадолго…

Вокруг меня сейчас темнота. Я как будто уже в могиле. И, как перед смертью, проходит перед глазами вся моя жизнь.

Я выбрал этот путь сам. Мне некого винить. Хотя точно знал - это не совсем моё. Но на момент принятия решения состояние моего духа было в большом упадке.

Я сам не знал, чего ищу, чего хочу. Понимал только одно - жить мне незачем. И вот именно тогда я встретил человека, рассказавшего мне об Ордене.

Мне уже был 21, когда я переступил порог монастыря Ордена Храма. Три года я был, если можно так выразится, послушником. И в 24 года стал рыцарем-тамплиером.

Событие, приведшее меня в Орден, оказало сильнейшее влияние и на всю дальнейшую мою судьбу. Только вот до сих пор не могу понять, почему все эти годы я так отчаянно цеплялся за этот мир, так отчаянно пытался выжить? Для чего? Чтобы быть запертым в каменный мешок? Сносить издевательства доминиканцев?

…Где же моё христианское смирение?...

Бред… Уже который день мне кажется, что я в бреду… Но в памяти отчётливы лишь события последних лет. Например, освобождение из плена в Святой Земле.

«… 1301 год. Иерусалим. Меня привезли сюда совсем недавно. И вот я в этой комнате в типично восточном стиле. Жду своего освободителя. Братья вспомнили обо мне и прислали выкуп. Скоро, совсем скоро я увижу Францию!..»

Да, я вернулся. Но не прошло и десяти лет, как началось самое страшное – облавы на Орден. Спокойной жизни пришёл конец. Будь я моложе, я бы не воспринимал это с таким надрывом. Но я уже старик, и остаток своих дней я мечтал дожить спокойно, за стенами монастыря. Видимо, Богу было угодно иначе… Последнее испытание всегда самое тяжкое…

«… На пороге стоял один из моих братьев. Жерар. Именно тогда я впервые услышал это имя, ставшее впоследствии родным для моего сердца. Поначалу разговор не клеился. Это и не удивительно. О чём мы могли тога говорить? Да и состояние моего духа на тот момент нельзя было назвать дружелюбным. Я был бы рад и самому дьяволу, если бы именно он решил меня освободить…

… Спустя несколько дней мы попали в засаду. Бедуины. Жерар – отличный воин. Жаль только, что проклятые мусульмане всё-таки умудрились задеть его. Я не отходил от его носилок несколько дней. За это время, как мне показалось, мы смогли сблизится духовно…»

Ну вот… Старые раны вновь кровоточат… Глазами души я вновь вижу их: Жерара и Филиппа. Боль пронзает сердце. Особенно при воспоминании о Филиппе. Пусть и не моя в том вина, но я чувствую себя так, будто кровь его на моих руках. Я не хотел, я не мог себе позволить какой-либо привязанности, но Филипп несколько лет назад пробил лёд моего сердца. А чуть позже то же удалось сделать и Жерару.

«… Я во Франции. В Париже. В голове одна мысль – скорее найти Филиппа. Кто-то дал мне адрес на грязном клочке бумаги. Вот я перед дверью. Вхожу. В дальнем конце комнаты сидит какой-то человек. Темно. Я вижу только половину его лица, да и то смутно. Если бы я только знал!.. Но сердце моё молчало. Я не узнал Филиппа. Наверное, немудрено после 8 лет разлуки…»

Да, 8 лет плена были, пожалуй, самыми тяжёлыми в моей жизни. Быть несколько раз на волоске от смерти, практически смотреть ей в глаза, - не пожелаешь никому. Чего там только не было за эти проклятые 8 лет!.. Про пытки вспоминать не хочется. Мне и сейчас их достаточно… Однажды меня чуть было не скормили тиграм. Тогда я не понимал, что спасение на самом деле стало для меня моральным падением. Радость жизни заполнила разум, и я не разглядел, что стены моей тюрьмы отныне будут теперь из золота, а не из камня.

Далёкое прошлое… Как будто это было не со мной… Как будто не было замка в Оверни, матери, отца, брата… Как будто не было её…

Порой, от невыносимой боли, забываешь своё имя… Но вновь и вновь с Небес звучит тихий голос (и практически всегда это голос Филиппа): «Арно, открой глаза!»

Бред… Полный бред…

А порой я вижу во сне её. Ту, из-за предательства которой я попал в Орден. Ту, любовь к которой ни на секунду не покидала моего сердца. Из-за неё я заставил своё сердце отречься от мирских благ, запер его ото всех человеческих чувств. И, несмотря ни на что, я всё же не смог разлюбить её образ.

«… Летний день. После утренней молитвы я поднялся в свою келью. Через некоторое время решил спуститься вниз, ибо захотелось с кем-нибудь поговорить. В общем зале одиноко стоял молодой парнишка. В довольно простой одежде, без оружия. Я заметил, что ему не по себе. Попробовал завязать разговор, но он смотрел на меня испуганно и не проронил ни единой целой фразы…»

Да, именно так я познакомился с Филиппом. Теперь, когда его уже нет на этом свете, я часто мысленно возвращаюсь к тому моменту, когда Филипп попросил меня сделать его оруженосцем. Моим оруженосцем. Я тогда собирался в поход на Святую Землю. И все, кто шёл со мной, брали с собой сво ... Читать дальше »

Сесть возле каменного камина, вытянуть ноги к огню и выкурить трубку с гномским табаком. Это все что нужно , после выполненной работы. Вытащить нож и смотреть, как блики огня играют на его зазубренной поверхности. Красные огоньки пробегают по отражению глаз в начищенном металле. За этим можно смотреть бесконечно...

В холле Гильдии Теней как всегда не многолюдно, каждый здесь как будто растворяется в полумраке. Тихо, спокойно, как на кладбище. Да и если вспомнить, сколько народу на тот свет отправил каждый из нас... может и неудивительно.

На стенах висят трофеи, они еще годны как оружие но, ни кто не возьмет их в руки. Это память былых побед и поражений...

Вон лежит длинный серый изогнутый посох. Он принадлежал магу с суицидальными наклонностями. Ибо по-другому я не могу описать его. Он нашел темного эльфа, убившего его товарища, и начал свой монолог о мести, добре и благородстве... Жаль я тогда не дослушал... Нож, оказавшийся в основании черепа, прервал его речь...

Идешь убивать - убивай. Разговоры в этом деле лишнее...

Занавески на двери едва шелохнулись, словно робкий ветерок пролетел меж ними. Ни человек, ни орк, ни гном не обратили бы на него внимания. Светлый эльф, с темно зелеными глазами, и в накидке цвета молодой травы, улыбаясь стоял у спинки кресла, оббитого шкурами и украшенного черепами.
-Вы темные слишком медлительны.- с ухмылкой пробормотал он, прижимая стилет к незащищенному горлу сидящего в кресле.

-Не всегда побеждает самый сильный или ловкий.- не отрывая глаз от огня, ответил темный.
Из под его локтя высовывался миниатюрный арбалет. Матовый и с причудливой резьбой, он как будто поглощал и тот небольшой свет, что давали уже догорающие поленья.
Пускай с небольшой силой, но метко выпущенная отравленная игла несет неотвратимую и мучительную смерть.
Постукивая о подлокотник арбалетом и молча, посмеиваясь над нелепой попыткой выделиться нового члена гильдии, темный продолжал изучать замысловатый танец умирающего в камине пламени.